Кузнецов Николай Фёдорович
Начав свою службу курсантом Ленинградской школы авиатехников в 1935 году, он прошёл 3 войны, командовал крупными авиационными соединениями, руководил Центром подготовки космонавтов.Николай Кузнецов родился в декабре 1916 года в Петрограде, в рабочей семье. Окончив в 1937 году Ленинградскую школу авиационных техников, в составе 68-го истребительного авиаполка участвовал в Советско - Финляндской войне зимой 1939 - 1940 годов, обеспечил безаварийную работу всех самолётов звена при длительных 40-градусных морозах и был награждён орденом Красной Звезды. Затем, по собственному желанию, был отправлен в Качинскую военную авиационную школу лётчиков, которую успешно окончил в 1941 году. С июня 1941 года - на фронтах Великой Отечественной войны. Участник обороны Ленинграда. Сначала воевал в 191-м авиаполку, летая на И-16 и "Харрикейне". Затем, по май 1945 года, в - 436-м ИАП ( 67-м Гвардейском ИАП ), летал на "Киттихауке" и "Аэрокобре". Свою первую победу лейтенант Н. Ф. Кузнецов одержал в июле 1941 года в районе Петрокрепости, когда залпом реактивных снарядов, дружно пущенных звеном И-16, были уничтожены 2 многоцелевых самолёта Ме-110... После переобучения на "Харрикейн" Кузнецов в составе того же полка воевал на Калининском фронте.К февралю 1943 года заместитель командира эскадрильи 436-го истребительного
авиационного полка ( 239-я истребительная авиационная дивизия, 6-я Воздушная армия, Северо - Западный фронт ) старший лейтенант Н. Ф. Кузнецов совершил 213 боевых вылетов, в воздушных боях лично сбил 17 самолётов противника и 12 в составе группы.1 мая 1943 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, удостоен звания Героя Советского СоБоевой счёт Николая рос довольно быстро: 26 декабря 1942 года, в день своего 26-летия, он одержал уже 26-ю победу - интересное совпадение дат ! А вскоре, 6 января 1943 года, провёл свой самый тяжёлый бой за весь период войны. В тот день группа истребителей 436-го авиаполка, вылетев на сопровождение штурмовиков, внезапно была атакована самолётами противника. Кузнецовская пара устремилась на ближайшие "Мессера". Зайдя со своим ведомым Голдобиным на немцев со стороны солнца, они завязали бой. Схватка была жестокой - всё небо покрылось дымом. Внизу тоже шёл бой. В одной из атак по машине Кузнецова ударил "Мессер", повредил очередью маслопровод. Выбрызнувшим маслом залило весь фонарь, несколько минут вообще ничего не было видно, оставалось лишь маленькое неиспятнанное пространство сзади. Потом масло малость стекло в сторону, в стеклах фонаря образовалась 
прослоина, и Кузнецов стал невольно искать в воздухе ведомого: где же он ? Но Голдобина уже не было. Через минуту он увидел - горит его ведомый, кувыркается с длинным хвостом дыма к земле ( Голдобин сумел выброситься из горящего самолёта с парашютом, попал к партизанам, остался жив и впоследствии успешно продолжал воевать ). В общем, Николай оказался один против 5 "Мессеров". Они нападали на него грамотно: вначале Кузнецова атаковывала пара, потом тройка, затем снова пара и снова тройка, и так далее, немцы сменяли друг друга, что, собственно, Кузнецову и надо было: он сковывал немецкие истребители, не допускал их до наших штурмовиков - он отвлёк на себя сразу 5 самолётов. В какой - то момент Кузнецов засёк, что один немецкий самолёт исчез - одна пара "Мессеров" находится впереди, вторая пара сзади, а пятого самолёта нет, он исчез, хотя не должен был исчезнуть. Его надо было во что бы то ни стало найти. Но 
старший лейтенант Н. Ф. Кузнецов не нашёл 5-го немца, не успел отыскать, тот словно бесследно растворился в бездонном синем небе, в огромном белесом солнце. В это время с земли прозвучала команда генерала Ф. П. Полынина:- Штурмовики своё отработали, штурмовики уходят домой, ястребкам тоже можно возвращаться. Ястребки, ястребки - домой ! Ястребки, можно возвращаться ! "Ну всё, пора и мне на аэродром", - это была последняя мысль, которая мелькнула у Кузнецова перед резким ударом, буквально швырнувшим самолёт в сторону. Это исчезнувший "Мессер" внезапно вывалился из роскошного зимнего солнца, поражающего своими размерами, и атаковал Кузнецова. По плечу хлестнул металл. Будто кувалдой ударило. Левая рука у Кузнецова сразу перестала действовать, её перебило, фонарь, забрызганный маслом, на этот раз забрызгало кровью... Двигатель перестал тянуть. Но ни боли, ни красной мути перед глазами не было. Кузнецов развернулся и на горящем самолёте потащился к линии фронта, к своим. Мотор 
"Киттихаука" не работал. До линии фронта было километров 15, не меньше. Запас высоты позволял ещё тянуть - приборы показывали 3500 метров. Хотя пламя вряд ли удастся сбить простым планированием, для этого нужна хорошая скорость. Линия фронта была хорошо видна - она проходила по нитке железной дороги далеко впереди, нить растворялась в слабой морозной дымке, уходя по дуге влево и по такой же дуге вправо. Кузнецов тянул к этой железной дороге, как к единственной своей жизненной цели, которую очень важно было достичь. Для "Мессеров" его самолёт теперь представлял лёгкую наживу, они начали расстреливать "Киттихаук", как на полигоне, показательно, немцы словно бы тренировались на воздушных учениях: вначале на самолёт заходила двойка, била по Кузнецову из всех стволов, отстрелявшись, отворачивала в сторону, и на её место заступала тройка. И тоже хлестала из всех стволов. И всё равно добить самолёт немцы не смогли: Кузнецов горел, терял высоту, но уходил от немцев то в одну сторону, то в другую, скользил по воздуху, и упрямо тянул к своим. Когда до линии фронта оставалось всего ничего, тройка "Мессеров" отвернула в сторону и ушла, а двойка решила атаковать русского сверху, ударить по кабине, чтобы наверняка добить его. Тогда Кузнецов задрал нос самолёта вверх и ответил на атаку всеми 6 пулеметами, которыми был вооружён "Киттихаук", и он попал и
угодил точно в немца, - потом, работая рулями, резко нырнул вниз. Сработал Кузнецов мастерски - своим винтом он отрубил, а точнее, отломил противнику хвост. Немец камнем рухнул на землю, взбив высокий султан снега, и в ту же секунду взорвался. Солнечное пространство стало розовым от сильного пламени. А Кузнецов продолжал тянуть на подбитой машине к своим, чувствовал, что огонь скоро проберётся в кабину. Из - за этого он не открывал фонарь, боялся, что пламя проникнет в кабину - оно проберётся даже сквозь очень малую щель, и тогда всё - лётчик превратится в факел. Кузнецов буквально переполз по воздуху, через нитку железной дороги, снизился за неровным, побитым снарядами леском, глянул на высотометр, засекая, сколько же остается до земли, и удивился: он уже находился на высоте 100 метров ниже уровня аэродрома. Выпускать шасси было нельзя - "Киттихаук" мигом бы перевернулся лапами вверх, поэтому Кузнецов продолжал планировать. А земля уже совсем рядом, до сугробов рукой подать. Кузнецов открыл фонарь и в следующий миг резкий удар выбросил его из кабины. Он пролетел несколько метров по воздуху и зарылся в снег. От удара Кузнецов на несколько мгновений потерял сознание, хотя этот момент не зафиксировал, - очнулся он довольно быстро. 
Было темно. А ведь только что, буквально несколько минут назад он видел яркий свет, солнце, дымку, поднимающуюся от снега, розовый от пламени горящего немца снег, и вдруг - темнота, ночь. В голове мелькнуло обреченное: "Неужели выбило глаза ? Или они сгорели ?" Пошевелил ногами, обе ноги действовали, шевельнул правой рукой - действует правая рука, а левая, прижатая к телу, - нет, она будто тряпичная, чужая. То ли перебита, то ли ещё что с ней произошло - не понять. Боли не было. На лицо свалился кусок снега, опалил холодом. Кузнецов начал здоровой рукой раскапывать над собою снег и вскоре выбрался на поверхность, на свет. Облегчённо вздохнул - глаза видели. Кое - как дотелепал до самолёта - там имелась рация, из кабины можно было связаться со своими, хотя связь с землёю с земли - не то, что с землёю с воздуха. Рация оказалась разбитой, надежд на то, что кто - нибудь попытается ему помочь, - никаких. Самолёт продолжал гореть, пламя не погасил даже высоко взбитый столб снега. Носом "Киттихаук" зарылся в высокий сугроб. Кузнецов достал из фюзеляжа укороченные финские лыжи - не лыжи, а лыжонки, на вид почти детские, очень лёгкие.
Кузнецов всегда брал их с собою в полеты: а вдруг пригодятся. И вот - пригодились. Услышал, как в унтах что - то захлюпало. Подумал, что угодил в болото, зачерпнул чёрной зловонной жижки, оказалось - нет. В унтах хлюпала кровь, натекла туда из - под гимнастёрки. Отвернул борт реглана, а там - страшно смотреть - месиво, половина груди - сплошная рана, открытая. Кровь уже загустела, превратилась в чёрный холодец. Кузнецов летал на задания, не отвинчивая орденов - ордена у него были старые, на винтах - Ленина, Красной Звезды, - и когда по нему рубанула очередь, то превратила ордена в крошево, вбила металл в тело. Кузнецов спокойно, будто и не он был ранен, прикинул размеры раны - примерно 20 сантиметров на 12. Он ещё не знал, что у него были перебиты ребра. Но главное - боль пока не чувствовалась, было онемение, была тошнота, подкатывающая к горлу, было ещё что - то, но только не боль. Надо заметить, что 30-градусный мороз тоже не ощущался. Кузнецов выгреб из раны кровяное месиво, оторвал кусок свитера, протёр рану, железки, оставшиеся от орденов на поверхности раны, сунул в карман. Потом оторвал от
нижней рубахи большой клок и заткнул им рану. Встал на лыжи и двинулся в сторону так называемой рокадной дороги, которая питала фронт, - он хорошо знал местность, карту, помнил, где что находится - всё это он не раз видел с воздуха, заучил, - по дороге постоянно ходили машины, они возили снаряды, патроны, еду, раненых, Кузнецова с машин обязательно увидят и подберут. Прошёл примерно 7 километров, а идти по снегу, по целине, на коротких, постоянно проваливающихся лыжонках - это даже здоровому, не посечённому свинцом человеку тяжело, не говоря уже о раненном, потерявшем много крови. Когда Кузнецову сделалось совсем невмоготу, он начал сбрасывать с себя лишние, мешавшие ему идти, вещи. Сбросил планшет, потом шарф, потом ещё что - то. Единственное, что не стал бросать - пистолет ТТ, - оружие всегда может пригодиться. О том, что за оружие надо отвечать, он не думал. День быстро угас, солнце закатилось за горизонт, вскоре сделалось темно. Выдохшись, Николай сел на снег немного отдохнуть и потерял сознание. Очнулся он от того, что над его головой висела большая зимняя луна, рождественски яркая, колдовская, она слепила, словно солнце, заставляла слезиться глаза. Поковырявшись в кармане, Кузнецов достал часы, снятые с руки, вгляделся в них. Времени было уже много, половина одиннадцатого ночи. "Господи, неужели я потерял сознание ещё раз ? - подумал он обречённо. - Не дай погибнуть, не дай..." Через несколько минут где - то далеко, может быть, даже вообще за пределами земли, послышались голоса, они словно бы вытаяли из некоего недоброго сна, из одури, а не из яви, и Кузнецов вновь устало подумал: "Галлюцинация. Всё, я замерзаю... Это конец !" Но это 
была не галлюцинация, это была явь. К Кузнецову шли люди - командующий Воздушной армией Ф. П. Полынин, на глазах у которого старший лейтенант совершил таран - генерал всё видел со своего КП, - послал группу на поиски лётчика: может быть, остался жив ? Группа отыскала самолёт, поняла, что лётчик жив, и по следам двинулась за Кузнецовым. Она и нашла его, лежащего в снегу, уже замерзающего. В группе находился фельдшер Лелеко. Он сделал ему укол, привёл в чувство, солдаты поставили лётчика на лыжи, подхватили его с двух сторон под руки и так, на лыжах, потащили по снегу. Таким необычным
способом - встоячку на лыжах - удалось одолеть целых 10 километров. Последние километры Кузнецов уже ничего не видел: глаза опухли, сжались в крохотные щелки. Да и отключаться начал. Очнулся он в тепле, в землянке. Через некоторое время, тогда же ночью, за ним пришла машина - полуторка с открытым кузовом, кузов застелили лапником - еловыми ветками, и утром Кузнецова повезли в госпиталь. По дороге повстречали машину, шедшую из авиационного полка; в кабине рядом с шофёром сидели врач и полковой штурман, комполка послал их поддержать Кузнецова, а вдруг понадобится помощь ? Кузнецов же, лежа в кузове, всё пытался прорваться сквозь тяжёлую одурь и сообщить людям, что он ещё жив, не надо его держать в гробу - лётчиков в их части хоронили в гробах, устланных еловыми лапами, это стало традицией в авиационном полку, и Кузнецову чудилось, что его везут на кладбище. Но его везли в госпиталь. И хорошо, что с ним оказался врач полка. В госпитале Кузнецова осмотрел хирург и сделал неумолимый вывод:- Оперировать нельзя ! - Почему ? - вскинулся врач авиационного полка, нехорошо побелев. - Как так, нельзя ? - К сожалению, поздно. - Нет, не поздно. Он ранен был только вчера, никаких гангренных процессов ещё нет. Хирург уступил: Кузнецова отнесли на операционный стол. Операция шла долго. Без наркоза. Хирург кусачками выравнивал ему ребра, откусывал кости, извлекал из мышц эмаль от орденов. Кузнецов слышал сквозь боль, как осколки со звоном падают в эмалированный таз. Плашечку от ордена Красной Звезды, где изображён солдат с винтовкой - те, кто знаком с этим орденом, знают серебряную пластинку, прикреплённую к рубиновой
эмали, - положил в карман халата, сказал морщившемуся от боли Кузнецову: - Это я, старлей, возьму себе. На память об операции, если не возражаешь. Когда операция закончилась, врач дал Кузнецову полстакана спирта: - Выпей ! Боль снимет. Действительно после спирта боль сделалась глухой, далёкой... Пока Кузнецов находился в госпитале, командованием было подготовлено и направлено по инстанциям представление о присвоении ему звания Героя Советского Союза. К февралю 1943 года заместитель командира эскадрильи 436-го истребительного авиационного полка старший лейтенант Н. Ф. Кузнецов совершил 213 боевых вылетов, лично сбил 17 самолётов противника и ещё 12 в составе группы. За образцовое выполнение боевых заданий командования, мужество, отвагу и геройство, проявленные в борьбе с немецко - фашистскими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 мая 1943 года капитан Кузнецов Николай Фёдорович удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" ( № 966 ). После лечения Николай вернулся в полк и, переучившись на новый самолёт - американскую "Аэрокобру", продолжил воевать. Он сражался на Курской дуге, участвовал в освобождении Белоруссии, Польши. Войну закончил в Берлине, Гвардии майором, заместителем командира 67-го Гвардейского истребительного авиационного полка по воздушно - стрелковой службе. Всего выполнил 252 успешных боевых вылета, в 150 воздушных боях сбил 37 самолётов противника - 25 лично и 12 в группе с товарищами. 24 июня 1945 года принял участие в историческом Параде Победы на Красной площади. Тогда же, в победном мае 1945 года, а точнее, 
13-го числа, его представили к званию дважды Героя Советского Союза, о чём командир дивизии объявил перед строем. 17 августа 1945 года это представление подписали С. И. Руденко - командующий 16-й Воздушной армией, будущий Маршал авиации, следом - член Военного совета фронта генерал - лейтенант К. Телегин и Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Надо полагать, что это представление было не раз обсуждено: слишком уж высокое это звание - дважды Герой. Но эту награду он получил лишь 54 года спустя... Документы ушли в Москву и... застряли. Несмотря на то, что они были подписаны столь высокими людьми, вот ведь как. Самим Жуковым ! Интересоваться же, как продвигаются бумаги, Кузнецов не стал - неудобно было. Не его это дело. А Маршал Жуков, к этой поре, стал неудобен Сталину, тем, кто сидел в Кремле и интриговал в правительственных коридорах. Это мигом усекли разные придворные шаркуны, они начали останавливать все дела, подписанные легендарным Маршалом. В том числе остановили и бумаги на присвоение Кузнецову звания дважды Героя Советского Союза. Наградное дело Кузнецова списали и отправили в архив, в город Подольск. Будто и не было 37 сбитых им немецких самолётов ( М. Ю. Быков в своих исследованиях указывает на 21 личную и 12 групповых побед ) и множества другой уничтоженной техники: автомобилей, броневиков, паровозов... А жизнь, между тем, шла своим чередом. После войны Николай Фёдорович продолжал служить в ВВС. В 1949 году окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе. Затем ему пришлось ещё немного повоевать - с начала 1952 года Гвардии полковник Кузнецов командовал 16-м ИАП, сражающимся в небе Северной Корее. Там полк под его командованием сбил 26 неприятельских самолётов, потеряв 4 лётчиков. Сам Кузнецов совершил 27 боевых вылетов на истребителе МиГ-15бис. Вернувшись в Советский Союз, Николай Кузнецов командовал авиационной дивизией. В 1956 году окончил Военную академию Генерального штаба, стал генералом, заслуженным военным лётчиком страны, доктором военных наук. С 1963 года по 1972 год возглавлял Центр подготовки космонавтов. При его активном участии были осуществлены десятки важнейших экспедиций пилотируемой космонавтики. Он, кстати, возводил Звёздный городок - с самого первого кирпича. Юрий Гагарин был у него заместителем... В 1978 году генерал - майор авиации Н. Ф. Кузнецов ушёл в отставку и поселился в Подмосковье ( в Звёздном городке Щёлковского района Московской области ). В 1986 году в Подольском архиве были найдены его наградные документы - те самые, подписанные Жуковым. Генеральный конструктор, сменивший С. Королёва, академик В. Глушко направил на депутатском бланке письмо к тогдашнему Председателю Президиума Верховного Совета СССР А. Громыко с просьбой вернуться к рассмотрению старого наградного дела. Через некоторое время Громыко позвонил Глушко и сказал:
"Кузнецова можете поздравить. Представление поддержано. Хотя Указ ещё не подписан". Академик не замедлил поздравить генерала Н. Ф. Кузнецова, но, оказалось, сделал это рано: вторую "Золотую Звезду" тот тогда так и не получил. Дело вновь, как и в послевоенные годы, застряло. Были обращения космонавтов к Президенту, обращения ученых, ветеранов войны - всё впустую. Но тем не менее верно говорят: под лежачий камень вода не течёт. Надо было всё время стучаться в эту дверь. Не самому, конечно, генералу стучаться, а его друзьям. В конце 1990-х годов в газете "Семья" была опубликована статья о 5 несостоявшихся женщинах - космонавтах. Николай Фёдорович Кузнецов был одним из консультантов этой статьи - ведь все космонавты, состоявшиеся и несостоявшиеся, прошли через его руки. После этой статьи, а также после очерка о гибели Юрия Гагарина возобновились ходатайства о присвоении Николаю Фёдоровичу звания дважды Героя. И опять отказы. От самых разных чиновников. Подключились к этим ходатайствам и газета "Семья", и Московский пресс - клуб ЦДРИ. В результате, как говорят в таких случаях, "состоялось": в конце 1999 года пришло известие, что генерал - майору авиации Н. Ф. Кузнецову наконец-то присвоено это долгожданное звание. Ох, как радовался этому Николай Фёдорович ! В декабре 1999 года ему вручили вторую "Золотую Звезду" Героя, и он с удовольствием прицепил её к лацкану пиджака. Но, к сожалению, проходил он с наградой недолго - в январе 2000 года ему сделалось плохо, и его положили в госпиталь. И раны, и болезни, и возраст взяли своё... 5 марта, как ни горько об этом сообщать, дважды Героя Советского Союза Николая Фёдоровича Кузнецова не стало. Но справедливость всё же восторжествовала: в нашей памяти генерал Н. Ф. Кузнецов навсегда останется дважды Героем... Автор книг: "Фронт над землёй" и "Годы испытаний". Прославленный советский ас похоронен на Преображенском кладбище в Москве.
авиационного полка ( 239-я истребительная авиационная дивизия, 6-я Воздушная армия, Северо - Западный фронт ) старший лейтенант Н. Ф. Кузнецов совершил 213 боевых вылетов, в воздушных боях лично сбил 17 самолётов противника и 12 в составе группы.1 мая 1943 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, удостоен звания Героя Советского СоБоевой счёт Николая рос довольно быстро: 26 декабря 1942 года, в день своего 26-летия, он одержал уже 26-ю победу - интересное совпадение дат ! А вскоре, 6 января 1943 года, провёл свой самый тяжёлый бой за весь период войны. В тот день группа истребителей 436-го авиаполка, вылетев на сопровождение штурмовиков, внезапно была атакована самолётами противника. Кузнецовская пара устремилась на ближайшие "Мессера". Зайдя со своим ведомым Голдобиным на немцев со стороны солнца, они завязали бой. Схватка была жестокой - всё небо покрылось дымом. Внизу тоже шёл бой. В одной из атак по машине Кузнецова ударил "Мессер", повредил очередью маслопровод. Выбрызнувшим маслом залило весь фонарь, несколько минут вообще ничего не было видно, оставалось лишь маленькое неиспятнанное пространство сзади. Потом масло малость стекло в сторону, в стеклах фонаря образовалась прослоина, и Кузнецов стал невольно искать в воздухе ведомого: где же он ? Но Голдобина уже не было. Через минуту он увидел - горит его ведомый, кувыркается с длинным хвостом дыма к земле ( Голдобин сумел выброситься из горящего самолёта с парашютом, попал к партизанам, остался жив и впоследствии успешно продолжал воевать ). В общем, Николай оказался один против 5 "Мессеров". Они нападали на него грамотно: вначале Кузнецова атаковывала пара, потом тройка, затем снова пара и снова тройка, и так далее, немцы сменяли друг друга, что, собственно, Кузнецову и надо было: он сковывал немецкие истребители, не допускал их до наших штурмовиков - он отвлёк на себя сразу 5 самолётов. В какой - то момент Кузнецов засёк, что один немецкий самолёт исчез - одна пара "Мессеров" находится впереди, вторая пара сзади, а пятого самолёта нет, он исчез, хотя не должен был исчезнуть. Его надо было во что бы то ни стало найти. Но старший лейтенант Н. Ф. Кузнецов не нашёл 5-го немца, не успел отыскать, тот словно бесследно растворился в бездонном синем небе, в огромном белесом солнце. В это время с земли прозвучала команда генерала Ф. П. Полынина:- Штурмовики своё отработали, штурмовики уходят домой, ястребкам тоже можно возвращаться. Ястребки, ястребки - домой ! Ястребки, можно возвращаться ! "Ну всё, пора и мне на аэродром", - это была последняя мысль, которая мелькнула у Кузнецова перед резким ударом, буквально швырнувшим самолёт в сторону. Это исчезнувший "Мессер" внезапно вывалился из роскошного зимнего солнца, поражающего своими размерами, и атаковал Кузнецова. По плечу хлестнул металл. Будто кувалдой ударило. Левая рука у Кузнецова сразу перестала действовать, её перебило, фонарь, забрызганный маслом, на этот раз забрызгало кровью... Двигатель перестал тянуть. Но ни боли, ни красной мути перед глазами не было. Кузнецов развернулся и на горящем самолёте потащился к линии фронта, к своим. Мотор "Киттихаука" не работал. До линии фронта было километров 15, не меньше. Запас высоты позволял ещё тянуть - приборы показывали 3500 метров. Хотя пламя вряд ли удастся сбить простым планированием, для этого нужна хорошая скорость. Линия фронта была хорошо видна - она проходила по нитке железной дороги далеко впереди, нить растворялась в слабой морозной дымке, уходя по дуге влево и по такой же дуге вправо. Кузнецов тянул к этой железной дороге, как к единственной своей жизненной цели, которую очень важно было достичь. Для "Мессеров" его самолёт теперь представлял лёгкую наживу, они начали расстреливать "Киттихаук", как на полигоне, показательно, немцы словно бы тренировались на воздушных учениях: вначале на самолёт заходила двойка, била по Кузнецову из всех стволов, отстрелявшись, отворачивала в сторону, и на её место заступала тройка. И тоже хлестала из всех стволов. И всё равно добить самолёт немцы не смогли: Кузнецов горел, терял высоту, но уходил от немцев то в одну сторону, то в другую, скользил по воздуху, и упрямо тянул к своим. Когда до линии фронта оставалось всего ничего, тройка "Мессеров" отвернула в сторону и ушла, а двойка решила атаковать русского сверху, ударить по кабине, чтобы наверняка добить его. Тогда Кузнецов задрал нос самолёта вверх и ответил на атаку всеми 6 пулеметами, которыми был вооружён "Киттихаук", и он попал и угодил точно в немца, - потом, работая рулями, резко нырнул вниз. Сработал Кузнецов мастерски - своим винтом он отрубил, а точнее, отломил противнику хвост. Немец камнем рухнул на землю, взбив высокий султан снега, и в ту же секунду взорвался. Солнечное пространство стало розовым от сильного пламени. А Кузнецов продолжал тянуть на подбитой машине к своим, чувствовал, что огонь скоро проберётся в кабину. Из - за этого он не открывал фонарь, боялся, что пламя проникнет в кабину - оно проберётся даже сквозь очень малую щель, и тогда всё - лётчик превратится в факел. Кузнецов буквально переполз по воздуху, через нитку железной дороги, снизился за неровным, побитым снарядами леском, глянул на высотометр, засекая, сколько же остается до земли, и удивился: он уже находился на высоте 100 метров ниже уровня аэродрома. Выпускать шасси было нельзя - "Киттихаук" мигом бы перевернулся лапами вверх, поэтому Кузнецов продолжал планировать. А земля уже совсем рядом, до сугробов рукой подать. Кузнецов открыл фонарь и в следующий миг резкий удар выбросил его из кабины. Он пролетел несколько метров по воздуху и зарылся в снег. От удара Кузнецов на несколько мгновений потерял сознание, хотя этот момент не зафиксировал, - очнулся он довольно быстро. Было темно. А ведь только что, буквально несколько минут назад он видел яркий свет, солнце, дымку, поднимающуюся от снега, розовый от пламени горящего немца снег, и вдруг - темнота, ночь. В голове мелькнуло обреченное: "Неужели выбило глаза ? Или они сгорели ?" Пошевелил ногами, обе ноги действовали, шевельнул правой рукой - действует правая рука, а левая, прижатая к телу, - нет, она будто тряпичная, чужая. То ли перебита, то ли ещё что с ней произошло - не понять. Боли не было. На лицо свалился кусок снега, опалил холодом. Кузнецов начал здоровой рукой раскапывать над собою снег и вскоре выбрался на поверхность, на свет. Облегчённо вздохнул - глаза видели. Кое - как дотелепал до самолёта - там имелась рация, из кабины можно было связаться со своими, хотя связь с землёю с земли - не то, что с землёю с воздуха. Рация оказалась разбитой, надежд на то, что кто - нибудь попытается ему помочь, - никаких. Самолёт продолжал гореть, пламя не погасил даже высоко взбитый столб снега. Носом "Киттихаук" зарылся в высокий сугроб. Кузнецов достал из фюзеляжа укороченные финские лыжи - не лыжи, а лыжонки, на вид почти детские, очень лёгкие. Кузнецов всегда брал их с собою в полеты: а вдруг пригодятся. И вот - пригодились. Услышал, как в унтах что - то захлюпало. Подумал, что угодил в болото, зачерпнул чёрной зловонной жижки, оказалось - нет. В унтах хлюпала кровь, натекла туда из - под гимнастёрки. Отвернул борт реглана, а там - страшно смотреть - месиво, половина груди - сплошная рана, открытая. Кровь уже загустела, превратилась в чёрный холодец. Кузнецов летал на задания, не отвинчивая орденов - ордена у него были старые, на винтах - Ленина, Красной Звезды, - и когда по нему рубанула очередь, то превратила ордена в крошево, вбила металл в тело. Кузнецов спокойно, будто и не он был ранен, прикинул размеры раны - примерно 20 сантиметров на 12. Он ещё не знал, что у него были перебиты ребра. Но главное - боль пока не чувствовалась, было онемение, была тошнота, подкатывающая к горлу, было ещё что - то, но только не боль. Надо заметить, что 30-градусный мороз тоже не ощущался. Кузнецов выгреб из раны кровяное месиво, оторвал кусок свитера, протёр рану, железки, оставшиеся от орденов на поверхности раны, сунул в карман. Потом оторвал от нижней рубахи большой клок и заткнул им рану. Встал на лыжи и двинулся в сторону так называемой рокадной дороги, которая питала фронт, - он хорошо знал местность, карту, помнил, где что находится - всё это он не раз видел с воздуха, заучил, - по дороге постоянно ходили машины, они возили снаряды, патроны, еду, раненых, Кузнецова с машин обязательно увидят и подберут. Прошёл примерно 7 километров, а идти по снегу, по целине, на коротких, постоянно проваливающихся лыжонках - это даже здоровому, не посечённому свинцом человеку тяжело, не говоря уже о раненном, потерявшем много крови. Когда Кузнецову сделалось совсем невмоготу, он начал сбрасывать с себя лишние, мешавшие ему идти, вещи. Сбросил планшет, потом шарф, потом ещё что - то. Единственное, что не стал бросать - пистолет ТТ, - оружие всегда может пригодиться. О том, что за оружие надо отвечать, он не думал. День быстро угас, солнце закатилось за горизонт, вскоре сделалось темно. Выдохшись, Николай сел на снег немного отдохнуть и потерял сознание. Очнулся он от того, что над его головой висела большая зимняя луна, рождественски яркая, колдовская, она слепила, словно солнце, заставляла слезиться глаза. Поковырявшись в кармане, Кузнецов достал часы, снятые с руки, вгляделся в них. Времени было уже много, половина одиннадцатого ночи. "Господи, неужели я потерял сознание ещё раз ? - подумал он обречённо. - Не дай погибнуть, не дай..." Через несколько минут где - то далеко, может быть, даже вообще за пределами земли, послышались голоса, они словно бы вытаяли из некоего недоброго сна, из одури, а не из яви, и Кузнецов вновь устало подумал: "Галлюцинация. Всё, я замерзаю... Это конец !" Но это была не галлюцинация, это была явь. К Кузнецову шли люди - командующий Воздушной армией Ф. П. Полынин, на глазах у которого старший лейтенант совершил таран - генерал всё видел со своего КП, - послал группу на поиски лётчика: может быть, остался жив ? Группа отыскала самолёт, поняла, что лётчик жив, и по следам двинулась за Кузнецовым. Она и нашла его, лежащего в снегу, уже замерзающего. В группе находился фельдшер Лелеко. Он сделал ему укол, привёл в чувство, солдаты поставили лётчика на лыжи, подхватили его с двух сторон под руки и так, на лыжах, потащили по снегу. Таким необычным способом - встоячку на лыжах - удалось одолеть целых 10 километров. Последние километры Кузнецов уже ничего не видел: глаза опухли, сжались в крохотные щелки. Да и отключаться начал. Очнулся он в тепле, в землянке. Через некоторое время, тогда же ночью, за ним пришла машина - полуторка с открытым кузовом, кузов застелили лапником - еловыми ветками, и утром Кузнецова повезли в госпиталь. По дороге повстречали машину, шедшую из авиационного полка; в кабине рядом с шофёром сидели врач и полковой штурман, комполка послал их поддержать Кузнецова, а вдруг понадобится помощь ? Кузнецов же, лежа в кузове, всё пытался прорваться сквозь тяжёлую одурь и сообщить людям, что он ещё жив, не надо его держать в гробу - лётчиков в их части хоронили в гробах, устланных еловыми лапами, это стало традицией в авиационном полку, и Кузнецову чудилось, что его везут на кладбище. Но его везли в госпиталь. И хорошо, что с ним оказался врач полка. В госпитале Кузнецова осмотрел хирург и сделал неумолимый вывод:- Оперировать нельзя ! - Почему ? - вскинулся врач авиационного полка, нехорошо побелев. - Как так, нельзя ? - К сожалению, поздно. - Нет, не поздно. Он ранен был только вчера, никаких гангренных процессов ещё нет. Хирург уступил: Кузнецова отнесли на операционный стол. Операция шла долго. Без наркоза. Хирург кусачками выравнивал ему ребра, откусывал кости, извлекал из мышц эмаль от орденов. Кузнецов слышал сквозь боль, как осколки со звоном падают в эмалированный таз. Плашечку от ордена Красной Звезды, где изображён солдат с винтовкой - те, кто знаком с этим орденом, знают серебряную пластинку, прикреплённую к рубиновой эмали, - положил в карман халата, сказал морщившемуся от боли Кузнецову: - Это я, старлей, возьму себе. На память об операции, если не возражаешь. Когда операция закончилась, врач дал Кузнецову полстакана спирта: - Выпей ! Боль снимет. Действительно после спирта боль сделалась глухой, далёкой... Пока Кузнецов находился в госпитале, командованием было подготовлено и направлено по инстанциям представление о присвоении ему звания Героя Советского Союза. К февралю 1943 года заместитель командира эскадрильи 436-го истребительного авиационного полка старший лейтенант Н. Ф. Кузнецов совершил 213 боевых вылетов, лично сбил 17 самолётов противника и ещё 12 в составе группы. За образцовое выполнение боевых заданий командования, мужество, отвагу и геройство, проявленные в борьбе с немецко - фашистскими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 мая 1943 года капитан Кузнецов Николай Фёдорович удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" ( № 966 ). После лечения Николай вернулся в полк и, переучившись на новый самолёт - американскую "Аэрокобру", продолжил воевать. Он сражался на Курской дуге, участвовал в освобождении Белоруссии, Польши. Войну закончил в Берлине, Гвардии майором, заместителем командира 67-го Гвардейского истребительного авиационного полка по воздушно - стрелковой службе. Всего выполнил 252 успешных боевых вылета, в 150 воздушных боях сбил 37 самолётов противника - 25 лично и 12 в группе с товарищами. 24 июня 1945 года принял участие в историческом Параде Победы на Красной площади. Тогда же, в победном мае 1945 года, а точнее, 13-го числа, его представили к званию дважды Героя Советского Союза, о чём командир дивизии объявил перед строем. 17 августа 1945 года это представление подписали С. И. Руденко - командующий 16-й Воздушной армией, будущий Маршал авиации, следом - член Военного совета фронта генерал - лейтенант К. Телегин и Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Надо полагать, что это представление было не раз обсуждено: слишком уж высокое это звание - дважды Герой. Но эту награду он получил лишь 54 года спустя... Документы ушли в Москву и... застряли. Несмотря на то, что они были подписаны столь высокими людьми, вот ведь как. Самим Жуковым ! Интересоваться же, как продвигаются бумаги, Кузнецов не стал - неудобно было. Не его это дело. А Маршал Жуков, к этой поре, стал неудобен Сталину, тем, кто сидел в Кремле и интриговал в правительственных коридорах. Это мигом усекли разные придворные шаркуны, они начали останавливать все дела, подписанные легендарным Маршалом. В том числе остановили и бумаги на присвоение Кузнецову звания дважды Героя Советского Союза. Наградное дело Кузнецова списали и отправили в архив, в город Подольск. Будто и не было 37 сбитых им немецких самолётов ( М. Ю. Быков в своих исследованиях указывает на 21 личную и 12 групповых побед ) и множества другой уничтоженной техники: автомобилей, броневиков, паровозов... А жизнь, между тем, шла своим чередом. После войны Николай Фёдорович продолжал служить в ВВС. В 1949 году окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе. Затем ему пришлось ещё немного повоевать - с начала 1952 года Гвардии полковник Кузнецов командовал 16-м ИАП, сражающимся в небе Северной Корее. Там полк под его командованием сбил 26 неприятельских самолётов, потеряв 4 лётчиков. Сам Кузнецов совершил 27 боевых вылетов на истребителе МиГ-15бис. Вернувшись в Советский Союз, Николай Кузнецов командовал авиационной дивизией. В 1956 году окончил Военную академию Генерального штаба, стал генералом, заслуженным военным лётчиком страны, доктором военных наук. С 1963 года по 1972 год возглавлял Центр подготовки космонавтов. При его активном участии были осуществлены десятки важнейших экспедиций пилотируемой космонавтики. Он, кстати, возводил Звёздный городок - с самого первого кирпича. Юрий Гагарин был у него заместителем... В 1978 году генерал - майор авиации Н. Ф. Кузнецов ушёл в отставку и поселился в Подмосковье ( в Звёздном городке Щёлковского района Московской области ). В 1986 году в Подольском архиве были найдены его наградные документы - те самые, подписанные Жуковым. Генеральный конструктор, сменивший С. Королёва, академик В. Глушко направил на депутатском бланке письмо к тогдашнему Председателю Президиума Верховного Совета СССР А. Громыко с просьбой вернуться к рассмотрению старого наградного дела. Через некоторое время Громыко позвонил Глушко и сказал: "Кузнецова можете поздравить. Представление поддержано. Хотя Указ ещё не подписан". Академик не замедлил поздравить генерала Н. Ф. Кузнецова, но, оказалось, сделал это рано: вторую "Золотую Звезду" тот тогда так и не получил. Дело вновь, как и в послевоенные годы, застряло. Были обращения космонавтов к Президенту, обращения ученых, ветеранов войны - всё впустую. Но тем не менее верно говорят: под лежачий камень вода не течёт. Надо было всё время стучаться в эту дверь. Не самому, конечно, генералу стучаться, а его друзьям. В конце 1990-х годов в газете "Семья" была опубликована статья о 5 несостоявшихся женщинах - космонавтах. Николай Фёдорович Кузнецов был одним из консультантов этой статьи - ведь все космонавты, состоявшиеся и несостоявшиеся, прошли через его руки. После этой статьи, а также после очерка о гибели Юрия Гагарина возобновились ходатайства о присвоении Николаю Фёдоровичу звания дважды Героя. И опять отказы. От самых разных чиновников. Подключились к этим ходатайствам и газета "Семья", и Московский пресс - клуб ЦДРИ. В результате, как говорят в таких случаях, "состоялось": в конце 1999 года пришло известие, что генерал - майору авиации Н. Ф. Кузнецову наконец-то присвоено это долгожданное звание. Ох, как радовался этому Николай Фёдорович ! В декабре 1999 года ему вручили вторую "Золотую Звезду" Героя, и он с удовольствием прицепил её к лацкану пиджака. Но, к сожалению, проходил он с наградой недолго - в январе 2000 года ему сделалось плохо, и его положили в госпиталь. И раны, и болезни, и возраст взяли своё... 5 марта, как ни горько об этом сообщать, дважды Героя Советского Союза Николая Фёдоровича Кузнецова не стало. Но справедливость всё же восторжествовала: в нашей памяти генерал Н. Ф. Кузнецов навсегда останется дважды Героем... Автор книг: "Фронт над землёй" и "Годы испытаний". Прославленный советский ас похоронен на Преображенском кладбище в Москве.
